Брусиловский прорыв значение fora. Брусиловский прорыв: украденная победа или бесполезная бойня? Позиционный тупик и русские планы

Что такое Брусиловский прорыв? Это наступление Юго-Западного фронта русской армии во время Первой мировой войны. Наступательная операция проводилась против австро-немецких войск с 22 мая по 7 сентября 1916 года (все даты приводятся по старому стилю). В результате наступления, Австро-Венгрии и Германии были нанесены ощутимые поражения. Русские войска заняли Волынь, Буковину и восточные районы Галиции (Волынь, Буковина и Галиция – исторические области в Восточной Европе). Данные боевые действия характеризуются очень высокими человеческими потерями.

Командовал этой крупной наступательной операцией главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал от кавалерии Брусилов Алексей Алексеевич . На тот период времени он также имел свитское звание генерал-адъютант. Прорыв оказался чрезвычайно успешным, поэтому его назвали в честь главного стратега. Данное название советские историки сохранили, так как Брусилов пошёл служить в Красную Армию.

Надо сказать, что в 1915 году Германия добилась существенных успехов на Восточном фронте. Она одержала ряд военных побед и захватила большие территории противника. В то же время она не смогла окончательно и бесповоротно разбить Россию. А последняя хоть и имела большие потери в живой силе и территориях, но сохранила способность продолжать военные действия. В то же время русская армия потеряла наступательный дух. Чтобы его поднять, русский император Николай II 10 августа 1915 года принял на себя обязанности Верховного командующего.

Не одержав полной победы над Россией, германское командование решило в 1916 году нанести основные удары на Западном фронте и разгромить Францию. В конце февраля 1916 года началось наступление германских войск на флангах Верденского выступа. Эту операцию историки назвали «Верденской мясорубкой». В результате упорных боёв и огромных потерь немцы продвинулись на 6-8 км. Эта бойня продолжалась вплоть до декабря 1916 года.

Французское командование, отражая атаки немцев, запросило помощи у России. И та в марте 1916 года начала Нарочскую операцию. Русские войска пошли в наступление в тяжелейших условиях ранней весны: солдаты шли в атаку по колено в снегу и талой воде. Продолжалось наступление 2 недели, и хотя германскую оборону прорвать не удалось, но наступление немцев в районе Вердена заметно ослабло.

В 1915 году в Европе появился ещё один театр военных действий – Итальянский. Италия вступила в войну на стороне Антанты, а её противником оказалась Австро-Венгрия. В противодействии с австрийцами итальянцы показали себя слабыми вояками и тоже запросили помощь у России. В результате этого генерал Брусилов 11 мая 1916 года получил телеграмму от начальника штаба Верховного командующего. Тот просил начать наступление, чтобы оттянуть с итальянского фронта часть сил противника.

Брусилов ответил, что его Юго-Западный фронт будет готов начать наступление 19 мая. Также он сообщил, что необходимо наступление Западного фронта, которым командовал Алексей Ермолаевич Эверт. Наступление это было необходимо, чтобы не допустить переброску немецких сил в южном направлении. Но начальник штаба сказал, что Эверт сможет наступать лишь 1 июня. В конце концов, согласовали дату наступления Брусилова, назначив её на 22 мая.

В целом надо отметить, что летом 1916 года Россия планировала наступление, но основные надежды ставка Верховного командующего возлагала на Западный фронт, а Юго-Восточный рассматривался как вспомогательный, оттягивающий часть сил противника на себя. Однако ситуация сложилась так, что именно генерал Брусилов стал главным игроком на полях сражений, а остальные силы приняли на себя роль вспомогательных.

Брусиловский прорыв начался ранним утром 22 мая с артиллерийской подготовки . Обстрел оборонительных сооружений противника продолжался 2 дня, и лишь 24 мая 4 русские армии перешли в наступление. В нём участвовало в общей сложности 600 тыс. человек. Австро-венгерский фронт был прорван на 13 участках, и русские войска двинулись вглубь территории противника.

Наиболее успешным было наступление 8-й армии под командованием Каледина Алексея Максимовича. Через 2 недели боёв он занял Луцк, а к середине июня полностью разгромил 4-ю австро-венгерскую армию. Армия Каледина наступала 80 км фронтом и продвинулась вглубь обороны противника на 65 км. Также заметных успехов достигла 9-я армия под командованием Лечицкого Платона Алексеевича. Она к середине июня продвинулась на 50 км и взяла город Черновцы. К концу июня 9-я армия вышла на оперативный простор и захватила город Коломыю, обеспечив тем самым выход к Карпатам.

А в это время 8-я армия рвалась к Ковелю. Ей навстречу были брошены 2 немецкие дивизии, снятые с Французского фронта, также подтянулись 2 австрийские дивизии с Итальянского фронта. Но это не помогло. Русская армия отбросила противника за реку Стырь. Лишь там австро-немецкие части окопались и начали отбивать атаки русских.

Успехи России вдохновили англо-французскую армию начать наступление на реке Сомме. Союзники перешли в наступление 1 июля. Эта военная операция примечательна тем, что в ней впервые были применены танки. Кровавая бойня продолжалась вплоть до ноября 1916 года. При этом союзники продвинулись в глубину немецкой обороны на 10 км. Немцев оттеснили с хорошо укреплённых позиций, и те стали готовить Линию Гинденбурга – систему оборонительных сооружений на северо-востоке Франции.

В начале июля (на месяц позже намеченного) началось наступление Западного фронта русской армии на Барановичи и Брест. Но яростное сопротивление немцев сломить не удалось. Имея тройное превосходство в живой силе, русская армия не смогла прорвать немецкие укрепления. Наступление захлебнулось и не отвлекло силы противника от Юго-Западного фронта. Огромные потери и отсутствие результатов подорвали моральный дух солдат и офицеров Западного фронта. В 1917 году именно эти части стали наиболее подвержены революционной пропаганде.

В конце июня месяца Ставка верховного командующего русской армии пересмотрела свои планы и поручила нанесение главного удара Юго-Западному фронту под командованием Брусилова. На юг были переброшены дополнительные силы, и была поставлена задача взять Ковель, Броды, Львов, Монастыриску, Ивано-Франковск. Для усиления Брусиловского прорыва была создана Особая армия под командованием Безобразова Владимира Михайловича.

В конце июля начался второй этап наступления Юго-Западного фронта . В результате упорных боёв на правом фланге 3-я, 8-я и Особая армии за 3 дня продвинулись на 10 км и вышли к реке Стоход в её верхнем течении. Но дальнейшие атаки закончились неудачно. Прорвать немецкую оборону и взять Ковель русским войскам не удалось.

В центре наступали 7-я, 11-я и 9-я армии. Они прорвали австро-германский фронт, но им навстречу были переброшены с других направлений новые силы. Однако поначалу это ситуацию не спасло. Русские взяли Броды и двинулись на Львов. В процессе наступления были взяты Монастыриска и Галич. На левом фланге 9-я армия также развила наступление. Она заняла Буковину и взяла Ивано-Франковск.

Брусиловский прорыв на карте

Брусилов сосредоточился на ковельском направлении. Весь август там шли упорные бои. Но наступательный порыв уже сошёл на нет из-за усталости личного состава и больших потерь. К тому же сопротивление австро-германских войск с каждым днём усиливалось. Атаки стали бессмысленными, и генералу Брусилову начали советовать перенести наступление на южный фланг. Но командующий Юго-Западным фронтом к этим советам не прислушался. Как результат, к началу сентября Брусиловский прорыв сошёл на нет. Русская армия перестала наступать и перешла к обороне.

Подводя итоги масштабного наступления Юго-Западного фронта летом 1916 года, можно утверждать, что оно было успешным . Русская армия отбросила противника на 80-120 км. Заняла Волынь, Буковину и часть Галиции. В то же время потери Юго-Западного фронта составили 800 тыс. человек. А вот потери Германии и Австро-Венгрии составили 1,2 млн. человек. Прорыв заметно облегчил положение англичан и французов на Сомме и спас итальянскую армию от разгрома.

Благодаря успешному наступлению русских, Румыния в августе 1916 года заключила союз с Антантой и объявила войну Австро-Венгрии. Но уже к концу года румынскую армию разбили, а страну оккупировали. Но в любом случае 1916 год продемонстрировал перевес Антанты перед Германией и её союзниками. Последние в конце года предложили заключить мир, но это предложение было отклонено.

А как сам Брусилов Алексей Алексеевич оценил свой Брусиловский прорыв? Он заявил, что никакого стратегического перевеса данная боевая операция не дала. Западный фронт наступление провалил, а Северный фронт вообще не вёл активных боевых действий. Ставка в этой ситуации показала свою полную неспособность управлять вооружёнными силами России. Она не воспользовалась первыми успехами прорыва и не смогла скоординировать действия других фронтов. Те действовали по собственному усмотрению, а результат оказался нулевым .

А вот император Николай II посчитал данное наступление успешным. Он наградил генерала Брусилова георгиевским оружием с бриллиантами. Однако Георгиевская дума при Ставке Верховного командующего ратовала за награждение генерала орденом Св. Георгия 2-й степени. Но государь не согласился с такой наградой, решив, что она слишком высокая. Поэтому всё ограничилось золотым или георгиевским оружием за храбрость.

Кратко говоря, является одним из самых любопытных эпизодов русской военной истории. И важным событием В приведенной статье мы вспомним основные события, связанные с этой героической атакой.

Кратко о предпосылках

Первые два года войны выдались для русской армии не особенно удачными.

Поражения заставили русских отступать на протяжении нескольких месяцев, что привело к потере значительного количества территорий империи. К 1916-му году противник продвинулся достаточно далеко на восток, заняв часть территорий, принадлежащих сегодня Украине. Исправить положения и нанести противнику болезненный удар, который бы отбросил его западнее от линии фронта и была призвана операция, получившая позже название «Брусиловский прорыв». Кратко описать ее ход, уделив внимание всем значимым событиям, не так просто. Однако попытаемся.

Брусиловский прорыв: краткое содержание

Накануне этого известного события вся линия обороны противника была сфотографирована с бортов самолетов-разведчиков. Это дало возможность ставить

конкретные задачи каждому русскому полку и батарее. Важным маневром стало скрытое управление войсками и равномерная подготовка войск. Это обеспечило внезапность наступления по всей линии фронта для вражеских полководцев. Для обеспечения успешных атак все траншеи были приближены к краю обороны оппонента на расстояние до сотни шагов. Планировалось, что русская армия начнет свое наступление 15 июня (шел 1916 год). Брусиловский прорыв же на деле был начат еще раньше. Юго-западный фронт в связи с перестановками в лагере противника дал старт артиллерийскому огню уже 4 июня. Многократность ложных переносов огня обеспечивали повсеместный успех русских батарей и постоянное продвижение пехоты. И хоть противник имел в своем распоряжении достаточно сильные позиционные укрепления из железобетона и проволочных заграждений, которые австро-венгерские военачальники считали неприступными, маневры, примененные русской армией, уже в скорости дали отличные результаты.

В первый же день брусиловского наступления на ряде участков удалось овладеть некоторыми позициями противника. В два следующие дня прорыв был полностью завершен. В его результате в плен было захвачено более 200 тысяч офицеров и солдат противника. Столь значительный успех армий Юго-Западного франта стал полнейшей неожиданностью не только для вражеских, но и для русских верховных командующих. Для дальнейшего развития успеха необходимо было срочно пополнить резервы фронта. Однако таких резервов в запасе не имелось.

Неповоротливость командования привела к тому, что перегруппировка сил произошла только в июле 1916 года. А это существенно затормозило его дальнейший успех.

Брусиловский прорыв: кратко об итогах

В результате прорыва русские войска нанесли поражение австро-венгерским и сумели продвинуться при этом в среднем на 100 км вглубь вражеских территорий. Теперь армии Брусилова оккупировали практически всю Волынь, Буковину и значительную часть Галиции. Важным итогом этой операции, а также сражения на Сомме (Западный фронт) стало то, что стратегическая инициатива в этой войне окончательно перешла к государствам Антанты.

Наступательная операция русских войск, разработанная ген. Брусиловым, против австро-венгерских и германских войск в Галиции и Буковине. Была названа самой удачной операцией Первой мировой.

ИНИЦИАТИВА НАСТУПАТЕЛЬНЫХ ДЕЙСТВИЙ

Чувство личной ответственности перед Родиной побудило Брусилова предпринимать шаги, необычные для высшего генералитета времен последнего российского самодержца. Он решительно оспорил мнение своего предшественника и штаба верховного главнокомандующего, согласно которому войскам Юго-Западного фронта в кампании 1916 г. предназначалось сугубо пассивная, оборонительная роль. Через неделю после назначения генерал заявил Николаю II, что если ему не будет предоставлена инициатива наступательных действий, он в таком случае будет считать свое пребывание на посту главнокомандующего фронтом не только бесполезным, но и вредным и попросит о замене.

«Государя, - вспоминал Брусилов, - несколько передернуло, - вероятно, вследствие столь резкого и категорического моего заявления, тогда как по свойству его характера он был более склонен к положениям нерешительным и неопределенным... Тем не менее он никакого неудовольствия не высказал, а предложил лишь повторить мое заявление на военном совете, который должен был состояться 1 апреля, причем сказал, что он ничего не имеет ни за, ни против и чтобы я на совете сговорился с его начальником штаба и другими главнокомандующими».

На этом совете предстояло выработать программу боевых действий на 1916 г. М.К. Лемке, возглавлявший «Бюро печати» при Ставке, записал в дневнике: «1 апреля 1916 г. Брусилов приехал сегодня утром. Он совсем не такой молодец, каким его изображают на более молодых фотографиях: слегка сгорблен, усы короткие, весь какой-то немного сдавленный, впечатления молодцеватости уже не производит. Совещание началось в 10 час. утра. Были: царь, Сергей Михайлович, Алексеев, Пустовойтенко, Шуваев, Иванов, Куропаткин, Эверт, Брусилов, Квецинский, Клембовский. Русин; записывали Шепетов и Безобразов... Совещание происходило в большой комнате, где занимаются Алексанович и другие. Обе комнаты по сторонам были заперты с удалением всех из журнальной».

По плану, доложенному начальником штаба верховного главнокомандующего генералом от инфантерии М.В. Алексеевым, войскам Юго-Западного фронта отводилась оборонительная роль до тех пор, пока не обозначится успех его северных соседей - Западного и Северо-Западного фронтов, которым предстояло вести наступательные операции. Этим фронтам передавались тяжелая артиллерия и резервы, находившиеся в распоряжении Ставки. Брусилов же сформулировал собственное понимание концепции ведения боевых действий и в соответствии с ним определил задачи войск Юго-Западного фронта: «Недостаток, которым мы страдали до сих пор, заключается в том, что мы не наваливаемся на противника всеми фронтами, дабы прекратить противнику возможность пользоваться выгодами действий по внутренним оперативным линиям, и потому, будучи значительно слабее нас количеством войск, он, пользуясь своей развитой сетью железных дорог, перебрасывает свои войска в то или иное место по желанию. В результате всегда оказывается, что на участке, который атакуется, он в назначенное время всегда сильнее нас и в техническом и в количественном отношениях. Поэтому я настоятельно прошу разрешении моим фронтом наступательно действовать одновременно с моими соседями; если бы, паче чаяния, я даже и не имел никакого успеха, то по меньшей мере не только задержал бы войска противника, но и привлек бы часть его резервов на себя и этим существенным образом облегчил бы задачу Эверта и Куропаткина».

Характерна реакция участников совещания на это предложение. Алексеев не возражал, но предупредил, что ни дополнительной артиллерии, ни большего количества снарядов Брусилов для наступления не получит. Царь, председательствовавший на совете, промолчал в знак согласия со своим начальником штаба, санкционировав одновременно и предложение главнокомандующего Юго-Западным фронтом. Коллеги последнего с неодобрительным удивлением наблюдали за тем, как только что назначенный на должность военачальник по своей инициативе рискует карьерой и своей военной славой. Брусилов, однако, думал по-другому… 5 апреля Брусилов собрал командующих армиями Юго-Западного фронта… Суть плана была сформулирована им на следующий день в директиве командующим армиями:

«1. Общие указания,

а) Атака должна вестись по-возможности на всем фронте армии, независимо от сил, располагаемых для сего. Только настойчивая атака всеми силами, на возможно более широком фронте, способна действительно сковать противника, не дать ему возможности перебрасывать свои резервы,

б) Ведение атаки на всем фронте должно выразиться в том, чтобы в каждой армии, в каждом корпусе наметить, подготовить и организовать настойчивую атаку определенного участка неприятельской укрепленной позиции,

в) Атака должна быть проведена по строго обдуманному и рассчитанному плану, причем намеченный план разрабатывать в деталях не по карте, а на месте показом, совместному с исполнителями атаки от пехоты и артиллерии».

Принципиальная новизна замысла полководца не была понята Ставкой. Алексеев сомневался. Он полагал, что при 600 тыс. штыков и 58 тыс. шашек у Брусилова против 420 тыс. штыков и 30 тыс. шашек у противника без особого риска можно собрать в точке главного удара превосходство в сотню тысяч штыков и тем самым сделать все для победы…

Брусилов, сообщив, что на направлении главного удара на фронте атаки в 20 верст сосредоточены 148 батальонов против 53 неприятельских батальонов, категорически настаивал на осуществлении разработанного им плана прорыва.

«Считаю существенно необходимым, - указывал он, - нанесение частных, хотя бы слабых ударов на фронтах всех армий, не ограничиваясь поисками, не могущими сковать резервы противника: противник теряется, не будучи в состоянии определить направление главной атаки. Достигается также моральный эффект, важный при действии против австрийцев... Ходатайствую усердно не отлагать атаки, все готово, каждый потерянный день ведет к усилению противника, нервирует войска».

Царь, которому были доложены позиции военачальников, предоставил «выбор дня для начала действий» усмотрению Брусилова. Тем самым как бы давалось молчаливое согласие на реализацию предложенного им плана.

Голиков А.Г. Генерал А.А. Брусилов: страницы жизни и деятельности. Новая и новейшая история № 4. 1998

ИНФОРМАЦИЯ ДЛЯ ИМПЕРАТРИЦЫ

9 мая Юго-Западный фронт посетил император. Брусилов встретил Николая II в Бендерах, а затем сопровождал в Одессу, где присутствовал при осмотре дивизии, сформированной из военнопленных сербов, служивших прежде в австро-венгерской армии. Во время этой короткой поездки Алексей Алексеевич впервые близко познакомился с царской семьей. Он имел честь несколько раз завтракать за царским столом. Его непременно сажали между двумя царевнами, которые, казалось, не замечали пожилого генерала. Зато императрица Александра Федоровна неожиданно проявила интерес к военным делам. Пригласив Брусилова в свой вагон, она поинтересовалась, готовы ли его войска наступать?

«Подготовка к операции велась в строжайшей тайне, и лишь предельно ограниченный круг лиц знал о предполагаемых сроках начала. Императрице же такая информация явно была ни к чему. Поэтому Брусилов ответил весьма сдержано:

Еще не вполне, Ваше Императорское Величество, но рассчитываю, что в этом году мы разобьем врага.

Но царица задала второй вопрос на ту же щекотливую тему:

Когда Вы думаете перейти в наступление?

Это еще больше насторожило генерала, и его ответ был откровенно уклончивым:

Пока мне это неизвестно, это зависит от обстановки, которая быстро меняется, Ваше Величество.

Такие сведения настолько секретны, что я их сам не помню»

КОГДА МАРШАЛ КОМАНДОВАЛ БАТАЛЬОНОМ

Артиллерийской подготовкой 22 мая началось знаменитое наступление войск Юго-Западного фронта, вошедшее в историю под названием «Брусиловского прорыва». И хотя его результаты по вине соседнего, Западного фронта и верховного командования в должной мере использованы не были, оно приобрело мировую известность, повлияв на ход и исход первой мировой войны. Немалое значение имело оно и для меня лично, так как по-своему способствовало формированию моих взглядов на ведение боя. Закалка, которую я приобрел во время наступления, помогла мне в дальнейшем, а опыт организации боевых действий в масштабах подразделений разного рода пригодился в годы гражданской войны. Я, как и большинство моих сослуживцев, относился к самому наступлению с энтузиазмом: русской армии предстояло освобождать Карпатские земли…

Наступление развивалось так. В первые же дни мая 41-й и 11-й корпуса нанесли удар на участке Онут - Доброновце. Наш сводный корпус двинулся 24 мая. Тут, в районе Нейтральной горы, австрийцы произвели газобаллонную атаку, и в 412-м пехотном полку, как рассказывали, пострадало до сорока человек. Началась паника. Суток двое напряженно, до рези в глазах все вглядывались в сторону позиций противника. Принимали за газы каждое облачко или небольшой сгусток тумана и радовались, когда ветер дул не в нашу сторону. Положение изменилось 28 мая, когда линия вражеской обороны была прорвана. Между прочим, австрийские укрепления отличались от немецких той особенностью, что немцы вторую и третью линии обороны делали едва ли не сильнее первой, австрийцы сосредоточивали главные усилия именно на первой. Прорвешь ее - и покатился фронт вперед!

Так было и на сей раз. Пока правый фланг продвигался к Садагуре и Котцману, а оттуда стал поворачивать на северо-запад к Станиславу (Ивано-Франковску) и Делятину, наш левый фланг форсировал Прут, захватил Чсрновицы (Черновцы) и устремился на юго-запад и юг. 9-я армия шла с боями как бы веером, расширяя свое оперативное пространство. 3-й кавкорпус направил свои дивизии вдоль румынской границы, отсекая Румынию от Австро-Венгрии, а наша пехотная дивизия, его ближайший сосед, преодолела хребты Обчина-Маре и Обчина-Фередэу…

Австрийцы зацепились за перевалы. 9-я армия потеряла в ходе черновицкого прорыва до половины личного состава, и мы топтались в течение июля и августа на месте… а затем вообще остановились. Однажды генерал Келлер потребовал для охраны своего штаба, разместившегося в Кимполунге, пехотный батальон. Наш 409-й полк, находившийся в резерве, оказался подчиненным ему. Послали первый батальон, во главе которого после потери в боях большого числа офицеров оказался я. Прибываю в расположение кавкорпуса и докладываю начальнику штаба. Тот удивленно смотрит на меня, интересуется, сколько мне лет (мне шел тогда 22-й год), и уходит в другую комнату здания. Оттуда выходит Келлер, человек огромного роста, с улыбкой смотрит на меня, затем берет мою голову в свои ручищи и басит: «Еще два года войны, и все вчерашние прапорщики станут у нас генералами!».

СПАСАЯ РЯДОВОГО ЧИПОЛЛИНО

Помимо прочего, армии Юго-Западного фронта выполнили и союзную миссию: оттянули на себя все неприятельские резервы с Итальянского фронта, вынудив австрийцев прекратить там наступательные операции. Напомним, что помимо многочисленных просьб как самих итальянцев, так и ходатайствовавших за них англичан и французов посланник Италии в Российской империи Карлотти четыре раза лично посещал российское Министерство иностранных дел. При этом в последний раз туда была доставлена телеграмма итальянского короля Виктора-Эммануила, адресованная русскому императору Николаю II.

На протяжении долгого периода в отечественной историографии этот факт - факт решающей помощи итальянцам со стороны русского Юго-Западного фронта - не вызывал сомнения. Но ныне по данному вопросу раздаются и переоценочные мнения, выдвигаемые, очевидно, под влиянием иностранной литературы, склонной резко преуменьшать заслуги и вклад Российской империи в исход и результаты Первой мировой войны. Так, в одной из последних фундаментальных работ весьма настойчиво, даже дважды на протяжении одной главы, повторяется, что в Италии австрийские удары в мае 1916 года «затухали сами по себе и остановились уже 30 мая», а наступление русского Юго-Западного фронта «лишь ускорило формальное окончание Трентинской операции австрийцев».

Это действительно так. С одной стороны… Но вспомним, что австро-германское командование рассчитывало, что в 1916 году, надломленные поражениями предшествовавшей кампании, русские армии не смогут провести масштабного наступления на Восточном фронте, а потому все резервы смогут идти под Верден и… в Италию! Все эти резервы должны были надломить итальянскую волю к дальнейшему участию в войне. Именно поэтому относительно огромное число тяжелых орудий и было отправлено с Восточного фронта на Итальянский, что во многом помогло русским армиям Юго-Западного фронта одержать победу. Эти тяжелые батареи после первых двух недель Брусиловского прорыва вновь поспешили на Восток, чтобы остановить русское наступление.

БРУСИЛОВ: «НЕВОЗМОЖНОЕ - НЕВОЗМОЖНО»

В заключение скажу, что при таком способе управления Россия, очевидно, выиграть войну не могла, что мы неопровержимо и доказали на деле, а между тем счастье было так близко и так возможно! Только подумать, что если бы в июле Западный и Северный фронты навалились всеми силами на немцев, то они были бы безусловно смяты, но только следовало навалиться по примеру и способу Юго-Западного фронта, а не на одном участке каждого фронта. В этом отношении, что бы ни говорили и ни писали, я остаюсь при своем мнении, доказанном на деле, а именно: при устройстве прорыва, где бы то ни было, нельзя ограничиваться участком в 20-25 верст, оставив остальные тысячу и более верст без всякого внимания, производя там лишь бестолковую шумиху, которая никого обмануть не может. Указание, что если разбросаться, то даже в случае успеха нечем будет развить полученный успех, конечно, справедливо, но только отчасти. Нужно помнить пословицу: «По одежке протягивай ножки». Для примера укажу на наш Западный фронт. К маю 1916 года он был достаточно хорошо снабжен, чтобы, имея сильные резервы в пункте главного прорыва, в каждой армии подготовить по второстепенному удару, и тогда, несомненно, у него не было бы неудачи у Барановичей.

С другой стороны, Юго-Западный фронт был, несомненно, слабейший, и ожидать от него переворота всей войны не было никакого основания. Хорошо, что он выполнил неожиданно данную ему задачу с лихвой. Переброска запоздалых подкреплений в условиях позиционной войны помочь делу не могла. Конечно, один Юго-Западный фронт не мог заменить собой всю многомиллионную русскую рать, собранную на всем русском Западном фронте. Еще в древности один мудрец сказал, что «невозможное - невозможно»!

Именно благодаря полководческому таланту ген. А.М.Каледина армия которого, в мае 1916 г., наголову разбила 4-ю австрийскую армию и в течение 9 дней продвинулась на 70 верст вперед был обеспечен успех всей операции. Если бы не глупость А.А.Брусилова по приказу которого армия А.М. Каледина увязла в болотах, (пытаясь показать абсурдность идеи А.М. Каледин предлагал их обойти по удобной тропе, но Брусилов посчитал это самоуправством) выход на Львов был бы открыт, что позволило бы уже в ср. 1916 г. вывести Австро-Венгрию из войны.
Во время первой мировой войны заявили о своих полководческих талантах генералы Н.Н. Юденич, А.И. Деникин и Л.Г. Корнилов. А.А. Брусилов, не любивший Л.Г. Корнилова, так напишет о нем: «Он всегда был впереди и этим привлекал к себе сердца солдат, которые его любили. Они не отдавали себе отчёта в его действиях, но видели его всегда в огне и ценили его храбрость». А.И. Деникин даст такую оценку: «С Корниловым я встретился первый раз на полях Галиции, возле Галича, в конце августа 1914, когда он принял 48 пех. дивизию, а я - 4 стрелковую (железную) бригаду. С тех пор, в течение 4 месяцев непрерывных, славных и тяжких боев, наши части шли рядом в составе XXIV корпуса, разбивая врага, перейдя Карпаты, вторгаясь в Венгрию. В силу крайне растянутых фронтов, мы редко виделись, но это не препятствовало хорошо знать друг друга. Тогда уже совершенно ясно определились для меня главные черты Корнилова – военачальника: большое умение воспитывать войска: из второсортной части Каэанского округа он в несколько недель сделал отличнейшую боевую дивизию; решимость и крайнее упорство в ведении самой тяжелой, казалось, обреченной операции; необычайная личная храбрость, которая страшно импонировала войскам и создавала ему среди них большую популярность; наконец, - высокое соблюдение военной этики, в отношении соседних частей и соратников, - свойство, против которого часто грешили и начальники, и войсковые части». «Корнилов - не человек, стихия», так характеризовал его взятый корниловцами в плен немецкий генерал Рафт. В ночном бою при Такошанах группа добровольцев под командованием Лавра Георгиевича прорвала позиции неприятеля и, несмотря на свою малочисленность, захватила 1200 пленных, включая самого Рафта, потрясённого этой дерзкой вылазкой. Вскоре после этого в ходе Лимановского сражения «Стальная» дивизия, перебрасываемая на самые тяжёлые участки фронта, разбила неприятеля в боях под Гоголевым и Варжише и дошла до Карпат, где заняла Крепну. В январе 1915-го года 48-я дивизия заняла главный карпатский гребень на линии Альзопагон - Фельзадор, а в феврале Корнилов был производён в генерал-лейтенанты, его имя получило широкую известность в армейской среде. Блестящее взятие казалось неприступного г. Зборо только усилили славу Корнилова.

Наступление армий русского Юго-Западного фронта в мае – июне 1916 года стало первой успешной фронтовой операцией коалиции стран Антанты. Более того – это был первый прорыв неприятельского фронта в стратегическом масштабе. Примененные командованием русского Юго-Западного фронта новшества в смысле организации прорыва неприятельского укрепленного фронта стали первой и сравнительно успешной попыткой преодоления «позиционного тупика», ставшего одной из приоритетных характеристик боевых действий периода Первой мировой войны 1914–1918 годов.

Тем не менее достичь победы в борьбе посредством вывода из войны Австро-Венгрии, так и не удалось. В сражениях июля – октября ослепляющие победы мая – июня были утоплены в крови громадных потерь, а победоносные стратегические результаты войны на Восточном фронте канули втуне. И в этом вопросе далеко не все (хотя и, бесспорно, очень многое) зависело от главнокомандования Юго-Западного фронта, которому принадлежит честь организации, подготовки и проведения прорыва неприятельской обороны в 1916 году.

Оперативно-стратегическое планирование русской Ставки Верховного Главнокомандования на кампанию 1916 года подразумевало проведение стратегического наступления на Восточном фронте соединенными усилиями войск всех трех русских фронтов – Северного (командующий – ген. А. Н. Куропаткин, с 1 августа – ген. Н. В. Рузский), Западного (командующий – ген. А. Е. Эверт) и Юго-Западного (командующий – ген. А. А. Брусилов). К сожалению, ввиду определенных обстоятельств преимущественно субъективного характера данное планирование так и не удалось воплотить в жизнь. Вследствие ряда причин, предполагаемая Ставкой ВГК в лице Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего ген. М. В. Алексеева операция группы фронтов вылилась лишь в отдельную фронтовую операцию армий Юго-Западного фронта, в который входило от четырех до шести армий.

Германский военный министр и начальник Полевого Генерального штаба ген. Э. фон Фалькенгайн

Позиционная борьба предполагает большие потери. Особенно – со стороны наступающего. Особенно – если не удалось совершить прорыв обороны противника и тем самым компенсировать собственные потери, понесенные в ходе штурма. Во многом упорство командования Юго-Западного фронта на раз заданном направлении и пренебрежение высших штабов к потерям в личном составе действующих войск объясняются внутренней логикой неожиданно вставшей перед всеми сторонами позиционной борьбы и вытекающими отсюда способами и методами ведения боевых действий.

Как говорят современные авторы, разработанная странами Антанты стратегия «размена» как средство разрешения выхода из тупика позиционной войны не могла не привести к самым катастрофичным результатам, так как, прежде всего, «подобный образ действий чрезвычайно негативно воспринимается собственными войсками». Обороняющийся несет меньшие потери, ибо может в большей мере использовать преимущества техники. Именно такой подход надломил и германские армии, бросаемые под Верден: солдат всегда надеется выжить, но в том сражении, где ему наверняка суждено погибнуть, солдат испытывает только ужас.

Что же касается потерь, то данный вопрос весьма и весьма спорен. При этом не столько цифрой потерь вообще, сколько соотношением их между противоборствовавшими сторонами. Устоявшиеся в отечественной историографии цифры соотношения потерь составляют: полтора миллиона, в том числе треть военнопленными, у противника против пятисот тысяч у русских. Трофеи русских составили 581 орудие, 1795 пулеметов, 448 бомбометов и минометов. Эти цифры берут свое начало с примерного подсчета данных официальных сообщений, впоследствии обобщенных в «Стратегическом очерке войны 1914–1918 гг.», М., 1923, часть 5.

Спорных нюансов здесь множество. Во-первых, это временные рамки. Около полумиллиона человек Юго-Западный фронт потерял лишь в мае – середине июля. В то же время австро-германские потери в полтора миллиона человек исчисляются на срок до октября. К сожалению, в ряде солидных работ временные рамки вовсе не указываются, что лишь затрудняет понимание истины. При этом цифры даже в одном и том же труде могут быть разными, что объясняется неточностью источников. Можно подумать, что подобное умалчивание может затмить подвиг русских людей, не имевших равного с врагом оружия и потому вынужденных платить своей кровью за неприятельский металл.

Во-вторых, это соотношение числа «кровавых потерь», то есть убитыми и ранеными, с числом пленных. Так, в июне – июле из армий Юго-Западного фронта поступило максимальное количество раненых за всю войну: 197 069 чел. и 172 377 чел. соответственно. Даже в августе 1915 года, когда обескровленные русские армии откатывались на восток, месячный приток раненых составлял цифру в 146 635.

Все это говорит о том, что кровавые потери русских в кампании 1916 года были большими, нежели даже в проигранной кампании 1915 года. Этот вывод дается нам выдающимся отечественным военным ученым генералом Н. Н. Головиным, занимавшим в ходе наступления армий Юго-Западного фронта должность начальника штаба 7-й армии. Н. Н. Головин говорит, что в летней кампании 1915 года процент кровавых потерь составил 59 %, а в летней кампании 1916 года – уже 85 %. При этом в 1915 году в плен угодило 976 000 русских солдат и офицеров, а в 1916 году – всего 212 000. Цифры австро-германских военнопленных, взятых в качестве трофеев войсками Юго-Западного фронта, в различных работах также варьируются от 420 000 до «более 450 000», а то и «подравниваются» до 500 000 чел. Все-таки разница в восемьдесят тысяч человек весьма существенна!

В западной историографии порой называются и совсем уж чудовищные цифры. Так, Оксфордская энциклопедия говорит своему широкому читателю, что в ходе Брусиловского прорыва русская сторона потеряла миллион человек убитыми. Выходит, что почти половину всех безвозвратных потерь русская Действующая армия за период участия Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917 гг.) понесла именно на Юго-Западном фронте в мае – октябре 1916 года.

Встает закономерный вопрос: а что же русские делали раньше? Эта цифра, ничтоже сумняшеся, преподносится читателю, несмотря на то что еще британский военный представитель при русской Ставке А. Нокс сообщал, что около миллиона человек составили общие потери Юго-Западного фронта. При этом А. Нокс справедливо указывал, что «Брусиловский прорыв стал самым выдающимся военным событием года. Он превосходил другие операции союзников и по масштабу захваченной территории, и по количеству уничтоженных и взятых в плен солдат противника, и по числу вовлеченных вражеских частей».

Цифра в 1 000 000 потерь (это опора на официальные данные русской стороны) дается еще столь авторитетным исследователем, как Б. Лиддел-Гарт. Но! У него ясно сказано: «Общие потери Брусилова, хотя и ужасные, составившие 1 млн. человек…» То есть здесь совершенно справедливо говорится обо всех потерях русских – убитыми, ранеными и пленными. А по версии Оксфордской энциклопедии можно подумать, что армии Юго-Западного фронта, следуя обычному соотношению между безвозвратными и иными потерями (1:3), потеряли до 4 000 000 человек. Согласитесь, что разница более чем в четырехкратном размере – все-таки вещь весьма существенная. А всего-то добавили одно-единственное слово «убитыми» – и смысл меняется самым коренным образом.

Недаром ведь в западной историографии почти не вспоминают о русской борьбе 1915 года на Восточном фронте – той самой борьбе, что позволила союзникам создать свои вооруженные силы (прежде всего, Великобритания) и тяжелую артиллерию (Франция). Той самой борьбе, когда русская Действующая армия и потеряла большую часть своих сыновей, оплачивая русской кровью устойчивость и отдых Французского фронта.

Засада в лесу

А тут потери лишь убитыми: миллион человек в 1916 году и миллион до Брусиловского прорыва (общая цифра в два миллиона убитых русских дается в большинстве западных исторических трудов), вот и логический вывод, что русские в сражениях на континенте прилагали в 1915 году ничуть не большие усилия по сравнению с англо-французами. И это в то время, когда на Западе шло вялое позиционное «перепихивание», а весь Восток полыхал в огне! А почему так? Ответ прост: связались, мол, ведущие западные державы с отсталой Россией, а те и воевать-то как следует не умели.

Бесспорно, что серьезные исторические исследования западной историографии все-таки придерживаются объективных цифр и критериев. Просто почему-то в наиболее авторитетной и общедоступной Оксфордской энциклопедии данные неузнаваемо искажены. Представляется, это следствие тенденции преднамеренной недооценки значения Восточного фронта и вклада русской армии в достижение победы в Первой мировой войне в пользу блока Антанты. Ведь даже и тот же сравнительно объективный исследователь Б. Лиддел-Гарт также полагает, что «истинная история войны 1915 года на Восточном фронте представляет упорную борьбу между Людендорфом, пытавшимся добиться решительных результатов применением стратегии, которая, по крайней мере в географическом отношении, была непрямыми действиями, и Фалькенгайном, считавшим, что при помощи стратегии прямых действий он сможет уменьшить потери своих войск и одновременно подорвать наступательную мощь России». Вот так! Русские, считай, ничего и не делали, а если их и не выбили из войны, то лишь потому, что высшие военные руководители Германии не смогли столковаться между собой по поводу наиболее действенного способа разгрома русских.

Наиболее объективными представляются данные Н. Н. Головина, который называет общую цифру русских потерь в летней кампании 1916 года с 1 мая по 1 ноября в 1 200 000 убитыми и ранеными и 212 000 пленными. Ясно, что сюда должны входить также потери армий Северного и Западного фронтов, а также русского контингента в Румынии с сентября. Если вычесть из 1 412 000 предполагаемые потери русских войск на других участках фронта, то на долю Юго-Западного фронта останется не более 1 200 000 потерь. Однако эти цифры не могут быть окончательными, так как и Н. Н. Головин мог ошибаться: его труд «Военные усилия России в Мировой войне» чрезвычайно точен, но в отношении исчисления потерь в людском составе сам автор оговаривается, что приводимые данные являются лишь максимально приближенными, согласно авторским вычислениям.

В определенной степени эти цифры подтверждаются данными Начальника Военных Сообщений при Ставке Верховного Главнокомандующего ген. С. А. Ронжина, который говорит, что за весну – лето 1916 года с Юго-Западного фронта в ближний и дальний тыл было вывезено свыше миллиона раненых и больных.

Здесь также можно отметить, что цифра западных исследователей в 1 000 000 человек, потерянных русскими армиями в ходе Брусиловского прорыва за весь период ударов Юго-Западного фронта с мая по октябрь 1916 года, не является «взятой с потолка». Цифра в 980 000 человек, потерянных армиями ген. А. А. Брусилова, была указана французским военным представителем на Петроградской конференции февраля 1917 года ген. Н.-Ж. де Кастельно в рапорте французскому военному министерству от 25 февраля 1917 года. Очевидно, что это та официальная цифра, что была названа французам русскими коллегами самого высокого уровня – прежде всего, исполняющим обязанности Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего ген. В. И. Гурко.

Что же касается австро-германских потерь, то и здесь можно встретить самые различные данные, различающиеся чуть ли не в миллион человек. Так, самые большие цифры неприятельских потерь были названы самим главкоюзом ген. А. А. Брусиловым в своих воспоминаниях: свыше 450 000 пленных и свыше 1 500 000 убитыми и ранеными за период с 20 мая по 1 ноября. Эти данные, основанные на официальных донесениях русских штабов, и были поддержаны всей последующей отечественной историографией.

В то же время зарубежные данные не дают столь громадного соотношения потерь между сторонами. Например, венгерские исследователи, не приводя, правда, временных рамок Брусиловского прорыва, называют потери русских войск в более чем 800 000 человек при потерях австро-венгров (без немцев) «приблизительно 600 000 человек». Такое соотношение ближе к истине.

И в отечественной историографии существуют довольно осторожные точки зрения по данному вопросу, корректирующие как число русских потерь, так и соотношение потерь противоборствующих сторон. Так, специально исследовавший данный вопрос С. Г. Нелипович справедливо пишет: «…Прорыв у Луцка и на Днестре действительно потряс австро-венгерскую армию. Однако уже к июлю 1916 года она оправилась от поражения и с помощью германских войск смогла не только отразить дальнейшие атаки, но и разгромить Румынию… Противник уже в июне разгадал направление главного удара и затем отразил его с помощью мобильных резервов на узловых участках фронта». Далее, С. Г. Нелипович считает, что австро-германцы потеряли на Восточном фронте до конца 1916 года «чуть более 1 000 000 человек». И если против армий генерала Брусилова с других фронтов было переброшено тридцать пять дивизий, то Румыния потребовала для своего разгрома сорок одну дивизию.

Пулеметная точка на охране штаба

Таким образом, дополнительные усилия австро-германцев были в большей степени направлены не столько против русского Юго-Западного фронта, сколько против румын. Правда, следует учитывать, что в Румынии также действовали русские войска, которые к концу декабря 1916 года составили новый (Румынский) фронт в три армии, насчитывавших в своих рядах пятнадцать армейских и три кавалерийских корпуса. Это – более миллиона русских штыков и сабель при том, что собственно румынских войск на фронте находилось уже не более пятидесяти тысяч человек. Не вызывает сомнений, что с ноября 1916 года львиную долю союзных войск в Румынии составляли уже русские, против которых, собственно говоря, и сражалась та самая сорок одна австро-германская дивизия, понесшая в борьбе с румынами в Трансильвании и под Бухарестом не столь уж тяжелые потери.

В то же время С. Г. Нелиповичем называются и данные о потерях Юго-Западного фронта: «Только по приблизительным подсчетам по ведомостям Ставки, Юго-Западный фронт Брусилова потерял с 22 мая по 14 октября 1916 года 1,65 млн. чел.», в том числе 203 000 убитыми и 152 500 пленными. «Именно это обстоятельство и решило судьбу наступления: русские войска благодаря «методе Брусилова» захлебнулись собственной кровью». Также С. Г. Нелипович справедливо пишет, что «операция не имела четко поставленной цели. Наступление развивалось ради самого наступления, в котором априори предполагалось, что противник понесет большие потери и задействует больше войск, нежели русская сторона». То же самое можно было наблюдать в сражениях под Верденом и на Сомме.

Напомним, что ген. Н. Н. Головин указывал, что с 1 мая по 1 ноября все русские войска на Восточном фронте потеряли 1 412 000 чел. То есть это – на всех трех фронтах русской Действующей армии, плюс Кавказская армия, где в 1916 году было проведено три масштабные операции – Эрзерумская и Трапезундская наступательные и Огнотская оборонительная. Тем не менее называемые цифры русских потерь в различных источниках значительно расходятся (более 400 000!), и вся проблема заключается, очевидно, в исчислении потерь противника, которые даются, прежде всего, согласно ссылкам на официальные австро-германские источники, не отличающиеся надежностью.

Утверждения о ненадежности австро-германских источников уже неоднократно поднимались в мировой историографии. В то же время цифры и данные солидных монографий и обобщающих трудов базируются как раз на официальных данных, за неимением прочих. Сопоставление различных источников, как правило, дает тот же результат, так как все преимущественно исходят из одних и тех же данных. Например, русские данные также грешат большой неточностью. Так, последний отечественный труд «Мировые войны XX века», исходящий из официальных данных государств – участников войны, называет потери Германии в войне: 3 861 300 чел. всего, в том числе 1 796 000 погибших. Если учитывать, что большую часть своих потерь немцы понесли все-таки во Франции, а, кроме того, сражались на всех без исключения фронтах Мировой войны, то ясно, что больших цифр потерь против русского Юго-Западного фронта ожидать нельзя.

Действительно, в другой своей публикации С. Г. Нелипович представил австро-германские данные о потерях армий Центральных держав на Восточном фронте. По ним выходит, что в кампанию 1916 года противник потерял на Востоке 52 043 чел. убитыми, 383 668 пропавшими без вести, 243 655 ранеными и 405 220 больными. Это и есть те самые «чуть более 1 000 000 человек». Б. Лиддел-Гарт также указывает, что в руках русских оказалось триста пятьдесят тысяч пленных, а не полмиллиона. Хотя, как представляется, соотношение между ранеными и убитыми как девять к двум – это преуменьшение безвозвратных потерь.

Все-таки донесения русских командиров в полосе военных действий армий Юго-Западного фронта и воспоминания русских участников событий дают во многом иную картину. Таким образом, вопрос о соотношении потерь противоборствующих сторон остается открытым, так как наверняка данные обеих сторон грешат неточностью. Очевидно, истина и впрямь, как всегда, находится где-то посередине. Так, западный историк Д. Террейн приводит несколько иные цифры по всей войне, представленные самими немцами: 1 808 545 убитых, 4 242 143 раненых и 617 922 пленных. Как видим, разница с вышеназванными цифрами относительно небольшая, но тут же Террейн оговаривается, что, по подсчетам союзников, немцы потеряли пленными 924 000 чел. (отличие на треть!), так что «очень возможно, что в такой же степени занижены и две другие категории».

Также и А. А. Керсновский в своей работе «История русской армии» постоянно указывает на тот факт, что австро-германцы занижали действительное число своих потерь в сражениях и операциях, порой в три-четыре раза, одновременно чрезмерно завышая потери своих противников, особенно русских. Понятно, что такие данные немцев и австрийцев, подаваемые в ходе войны в качестве отчета, полностью перешли в официальные труды. Достаточно вспомнить цифры Э. Людендорфа о шестнадцати русских дивизиях 1-й русской армии на первом этапе Восточно-Прусской наступательной операции августа 1914 года, кочующие по всем западным и даже российским исследованиям. Между тем в 1-й армии в начале операции числилось всего шесть с половиной пехотных дивизий, а шестнадцати не было вообще и к окончанию.

Например, поражение русской 10-й армии в Августовской операции января 1915 года и пленение немцами 20-го армейского корпуса выглядят так, что германцами якобы было взято в плен 110 000 человек. Между тем, по отечественным данным, все потери 10-й армии (к началу операции – 125 000 штыков и сабель) составили не более 60 000 человек, в том числе большая часть, несомненно, – пленными. Но ведь не всю же армию! Недаром, немцы не только не сумели развить свой успех, остановившись напротив русских оборонительных рубежей на реках Бобр и Неман, но и были отбиты после подхода русских резервов. На наш взгляд, Б. М. Шапошников однажды справедливо отметил, что «германские историки твердо усвоили правило Мольтке: в исторических трудах «писать правду, но не всю правду». Применительно к Великой Отечественной войне о том же – заведомо ложном преувеличении сил противника немцами во имя превознесения собственных усилий, – говорит и С. Б. Переслегин. Традиция, однако: «В целом это утверждение является следствием умения немцев путем несложных арифметических манипуляций создать после сражения его альтернативную Реальность, в которой противник всегда бы имел превосходство (в случае немецкого поражения – многократное)».

Юнкера Николаевского кавалерийского училища в Действующей армии

Здесь надо привести еще одно любопытное свидетельство, которое, быть может, хотя бы в небольшой степени может пролить свет на принцип подсчета потерь в русских армиях в период проведения Брусиловского прорыва. С. Г. Нелипович, называя потери Юго-Западного фронта в 1 650 000 человек, указывает, что это есть данные подсчета потерь, согласно ведомостям Ставки, то есть, очевидно, согласно сведениям, прежде всего, представляемым штабом Юго-Западного фронта в высшие инстанции. Так вот по поводу подобных ведомостей интересное свидетельство можно получить от дежурного генерала при штабе 8-й армии графа Д. Ф. Гейдена. Именно этот институт штаба должен был составлять ведомости потерь. Граф Гейден сообщает, что в бытность ген. А. А. Брусилова командармом-8, генерал Брусилов умышленно завышал потери вверенных ему войск: «Сам Брусилов часто меня преследовал за то, что я слишком придерживаюсь истины и показываю высшему начальству, то есть штабу фронта, то, что в действительности есть, а не преувеличиваю цифр потерь и нужных пополнений, вследствие чего нам присылалось меньше того, что нам нужно».

Иными словами, генерал Брусилов, стремясь добиться присылки большого количества пополнений, уже в 1914 году, будучи тогда еще командармом-8, приказывал преувеличивать цифры потерь, дабы получить в свое распоряжение больше резервов. Вспомним, что резервы Юго-Западного фронта к 22 мая 1916 года, сосредоточенные позади 8-й армии, составляли всего лишь две пехотные и одну кавалерийскую дивизию. Резервов не хватало даже для того, чтобы развить успех: это обстоятельство, например, вынудило командарма-9 ген. П. А. Лечицкого посадить в окопы 3-й кавалерийский корпус ген. графа Ф. А. Келлера, так как больше некем было прикрыть оголившийся вследствие вывода пехотных корпусов на намеченные для прорыва участки фронт.

Вполне возможно, что и в 1916 году, на посту главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта, ген. А. А. Брусилов продолжил практику умышленного завышения потерь своих войск, чтобы получить от Ставки значительные пополнения. Если упомянуть, что резервы Ставки, сосредоточенные на Западном фронте, так и не были использованы по назначению, то такие действия генерала Брусилова, чьи армии имели громадные по сравнению с соседями успехи, представляются вполне логичными и как минимум заслуживающими сочувственного внимания.

Таким образом, официальные данные не есть панацея точности, и потому, наверное, надо искать золотую середину, опираясь в том числе и на архивные документы (которые, кстати, также имеют склонность к неправде, особенно в отношении всегда заведомо преувеличиваемых потерь противника), и на свидетельства современников. В любом случае, как представляется, в таких столь спорных вопросах можно говорить только о наиболее точном приближении к истине, но никак не о ней самой.

К сожалению, представляемые учеными те или иные цифры, показанные в архивах и, бесспорно, нуждающиеся в уточнениях, в дальнейшем распространяются в литературе уже как единственно истинные и имеющие далеко идущие последствия. При этом каждый такой «последующий распространитель» берет на вооружение те цифры (а они могут весьма отличаться друг от друга, как в примере с тем же Брусиловским прорывом – на полмиллиона потерь), которые выгодны для его собственной концепции. Так, бесспорно, что большие потери кампании 1916 года надломили волю личного состава Действующей армии к продолжению борьбы, а также повлияли на настроения тыла. Однако вплоть до падения монархии войска готовились к новому наступлению, тыл продолжал свою работу, и говорить о том, что держава рушилась, было бы преждевременно. Без определенных политических событий, устроенных либеральной оппозицией, морально надломленная страна, очевидно, продолжила бы борьбу до победы.

Приведем конкретный пример. Так, Б. В. Соколов, стремясь (во многом справедливо) объединить в своих выводах практику ведения войны Россией/СССР в XX веке в отношении человеческих потерь, старается называть крайние высшие цифры как для Первой мировой, так и для Великой Отечественной войн. Просто потому, что это и есть его концепция – русские ведут войну, «заваливая противника горами трупов». И если в отношении Великой Отечественной войны, которую Б. В. Соколов, собственно говоря, и изучает, данные выводы в работах подтверждаются теми или иными расчетами автора (неважно – верными или нет, главное, что расчеты проводятся), то для Первой мировой войны просто берутся те цифры, что наиболее подходят для концепции. Отсюда же и общие итоги ведения борьбы: «…окончательно подорвало мощь русской армии и спровоцировало революцию с формальной точки зрения успешное наступление русской императорской армии – знаменитый Брусиловский прорыв. Огромные безвозвратные потери, значительно превышавшие неприятельские, деморализовали русские войска и общественность». Далее оказывается, что «значительно превышавшие потери» – это в два-три раза.

В отечественной историографии приводятся различные цифры, но никто не говорит о том, что русские потери в Брусиловском прорыве превысили потери австро-германцев в два-три раза. Если, правда, только Б. В. Соколов имеет в виду исключительно безвозвратные потери, то тогда взятые им крайние цифры действительно присутствуют. Хотя, повторимся, что на надежность австро-германских данных рассчитывать нельзя, а между тем только они преподносятся чуть ли не как идеал военной статистики.

Характерное свидетельство: несмотря на мобилизацию в годы Второй мировой войны двадцати процентов населения в вооруженные силы, безвозвратные потери войск фашистской Германии представляются в три-четыре миллиона человек. Даже если предположить, что число калек – это примерно столько же, то удивительно поверить, что в 1945 году могла капитулировать как минимум десятимиллионная армия. С вдвое меньшим контингентом после Вяземского «котла» Красная армия опрокинула фашистов в Битве за Москву в декабре 1941 года.

А это – крайние цифры немецкой статистики. Только в отношении советских потерь берутся высшие крайние цифры, а в отношении немецких – низшие крайние цифры. При этом советские потери подсчитываются теоретическими расчетами на основании Книг Памяти, где неизбежны многочисленные накладки, а германские потери – просто на основании официальных данных низшего уровня подсчета. Вот и вся разница – зато как заманчив вывод о «заваливании врага трупами».

Одно ясно точно: русские войска Юго-Западного фронта в 1916 году потеряли очень много людей, так много, что это обстоятельство поставило под сомнение возможность достижения окончательной победы в войне под эгидой режима Николая II. Согласно тому же ген. Н. Н. Головину, в 1916 году процент кровавых потерь держался на уровне 85 %, в то время как в 1914–1915 годах он составлял лишь 60 %. То есть, вне сомнения, дело не столько в потерях вообще, сколько в соотношении платы за поманившую было победу. Смена ошеломительных успехов маневренных сражений тупой и донельзя кровопролитной лобовой «мясорубкой» не могла не понизить морального состояния солдат и офицеров, которые в отличие от вышестоящих штабов все прекрасно понимали. Войскам, но не штабам, было ясно, что лобовое наступление на ковельском направлении обречено на провал.

Во многом большие потери объясняются тем обстоятельством, что русские дивизии были слишком «перегружены» людьми по сравнению с противником. Перед войной русская пехотная дивизия имела в своем составе шестнадцать батальонов против двенадцати в армиях Германии и Австро-Венгрии. Затем, во время Великого отступления 1915 года полки были сведены в трехбатальонный состав. Тем самым достигался оптимальный коэффициент соотношения между человеческим «наполнением» такого тактически самостоятельного подразделения, как дивизия, и огневой мощью этой тактической единицы. Но после пополнения Действующей армии новобранцами зимой-весной 1916 года четвертые батальоны всех полков стали состоять из одних новобранцев (вообще отказаться от четвертых батальонов, только увеличивающих потери, русское командование так и не смогло). Степень же снабжения техникой осталась на прежнем уровне. Понятно, что избыток пехоты в лобовых боях, ведшихся к тому же в условиях прорыва сильных оборонительных полос противника, только увеличивал число напрасных потерь.

Суть проблемы здесь состоит в том, что в России не жалели человеческой крови – времена Румянцева и Суворова, бивших врага «не числом, но умением», безвозвратно прошли. После этих «российских победоносцев» воинское «умение» полководца неизбежно предусматривало и должное «число». Сам главкоюз ген. А. А. Брусилов говорил так по этому поводу: «Слыхал я упреки, что я не жалел дорогой солдатской крови. Признать себя в этом виновным я по совести не могу. Правда, раз дело началось, я настоятельно требовал доведения его до успешного конца. Что же касается количества пролитой крови, то оно зависело не от меня, а от тех технических средств, которыми меня снабжали сверху, и не моя вина, что патронов и снарядов было мало, недоставало тяжелой артиллерии, воздушный флот был до смешного мал и недоброкачественен и так далее. Все подобные тяжкие недочеты, конечно, влияли на увеличение наших потерь убитыми и ранеными. Но при чем же я тут? В моих настоятельных требованиях не было недостатка, и это все, что я мог сделать».

Вряд ли ссылки генерала Брусилова на недостаток технических средств ведения боя можно поставить в качестве несомненного оправдания за огромные потери. Упорство русских атак на ковельском направлении говорит, скорее, об отсутствии оперативной инициативы в штабе Юго-Западного фронта: выбрав один-единственный объект для ударов, русская сторона тщетно пыталась овладеть им даже тогда, когда стало ясно, что подготовленных резервов не хватит для наступления к Висле и в Карпаты. Чем надо было бы развивать прорыв к Брест-Литовску и далее, если те люди, что были подготовлены в период позиционного затишья, уже погибли в этих боях?

Тем не менее столь тяжелые потери в объективном отношении все-таки имеют оправдание. Именно Первая мировая война стала конфликтом, в котором средства обороны неизмеримо превосходили по своей мощи средства атаки. Поэтому наступающая сторона несла несравненно большие потери, нежели обороняющаяся, в условиях того «позиционного тупика», в котором с конца 1915 года застыл Русский фронт. В случае тактического прорыва оборонительных рубежей обороняющийся терял много людей пленными, но убитыми – гораздо меньше. Единственный выход был в достижении наступающей стороной оперативного прорыва и развертывания его в стратегический прорыв. Однако этого в позиционной борьбе ни одна из сторон так и не сумела добиться.

Примерно подобное соотношение потерь было свойственно и Западному фронту в кампании 1916 года. Так, в Битве на Сомме только в первый день наступления 1 июля по новому стилю британские войска потеряли пятьдесят семь тысяч человек, из коих – почти двадцать тысяч убитыми. Британский историк пишет об этом: «Более тяжелого поражения британская корона не знала со времен Гастингса». Причина этих потерь – атака той неприятельской оборонительной системы, что строилась и совершенствовалась не один месяц.

Битва на Сомме – наступательная операция англо-французов на Западном фронте по преодолению глубокоэшелонированной обороны германцев – проходила в то же самое время, что и наступление армий русского Юго-Западного фронта на Восточном фронте в ковельском направлении. За четыре с половиной месяца наступления, несмотря на высокую обеспеченность техническими средствами ведения боя (вплоть до танков на втором этапе операции) и доблесть английских солдат и офицеров, англо-французы потеряли восемьсот тысяч человек. Потери немцев – триста пятьдесят тысяч, в том числе – сто тысяч пленными. Приблизительно то же самое соотношение потерь, что и в войсках ген. А. А. Брусилова.

Конечно, можно сказать, что русские все-таки ударили по австрийцам, а не по немцам, качественный потенциал войск которых был выше, нежели у австро-венгров. Но ведь Луцкий прорыв и застопорился только тогда, когда на всех важнейших направлениях наступления русских войск появились германские части. В то же время только за лето 1916 года, невзирая на ожесточенные бои под Верденом и особенно на Сомме, немцы перебросили на Восточный фронт не менее десяти дивизий из Франции. А каковы результаты? Если русский Юго-Западный фронт продвинулся вперед на 30 – 100 километров по фронту шириной в 450 километров, то англичане прошли в глубь удерживаемой немцами территории лишь на десять километров по тридцатикилометровому фронту в ширину.

Можно сказать, что австрийские укрепленные позиции были хуже немецких во Франции. И это также верно. Но ведь и англо-французы имели гораздо более мощное техническое обеспечение своей операции. В количестве тяжелых орудий на Сомме и на Юго-Западном фронте разница была десятикратной: 168 против 1700. Опять-таки, англичане не испытывали нужды в боеприпасах, подобно русским.

И, что, наверное, самое главное, никто не подвергает сомнению доблесть британских солдат и офицеров. Здесь достаточно вспомнить, что Англия дала своим вооруженным силам более двух миллионов добровольцев, что в 1916 году на фронте находились почти исключительно добровольцы, и, наконец, что двенадцать с половиной дивизий, что дали Западному фронту британские доминионы, также состояли из добровольцев.

Суть проблемы вовсе не в неумении генералитета стран Антанты или непобедимости немцев, а в том самом «позиционном тупике», что образовался на всех фронтах Первой мировой войны потому, что оборона в боевом отношении оказалась несравненно сильнее наступления. Именно этот факт вынуждал наступающую сторону платить за успех громадной кровью даже при надлежащем артиллерийском обеспечении операции. Как абсолютно справедливо говорит английский исследователь, «в 1916 году немецкая оборона на Западном фронте не могла быть преодолена никакими средствами, имевшимися в распоряжении генералов союзных армий. До тех пор пока не будут найдены какие-то средства обеспечения пехоты более тесным огневым сопровождением, масштабы потерь будут огромными. Другим решением этой проблемы было бы прекратить войну совсем».

Сибирский летучий санитарный отряд

Остается только добавить, что так же непреодолимо немецкая оборона была выстроена и на Восточном фронте. Именно поэтому остановился Брусиловский прорыв и захлебнулся удар армий Западного фронта ген. А. Е. Эверта под Барановичами. Единственной альтернативой, на наш взгляд, могло стать только «раскачивание» неприятельской обороны перманентными переносами направления главного удара, как только предыдущее такое направление оказывалось бы под защитой сильной германской группировки. Это и львовское направление по директиве Ставки от 27 мая. Это и перегруппировка сил в 9-ю армию ген. П. А. Лечицкого, против которой не хватало немецких частей. Это и своевременное использование вступления в войну Румынии на стороне Антанты 14 августа.

Вдобавок, возможно, следовало в максимальной степени использовать кавалерию не в качестве ударной группы, а в качестве средства развития прорыва обороны противника в глубину. Отсутствие развития Луцкого прорыва наряду со стремлением штаба Юго-Западного фронта и лично главкоюза ген. А. А. Брусилова наступать именно на ковельском направлении привело к незавершенности операции и чрезмерным потерям. В любом случае на то, чтобы «заткнуть все дыры», у немцев не хватило бы войск. Ведь ожесточенные бои шли и на Сомме, и под Верденом, и в Италии, и под Барановичами, а в войну собиралась вступить и Румыния. Однако ни на одном из фронтов это преимущество не было использовано, хотя именно русский Юго-Западный фронт своим блестящим тактическим прорывом получил наибольшие возможности для того, чтобы переломить хребет вооруженным силам Центральных держав.

Так или иначе, русские людские потери кампании 1916 года имели массу важных последствий для дальнейшего развития событий. Во-первых, обескровившие армии Юго-Западного фронта громадные потери не внесли существенного изменения в общее стратегическое положение Восточного фронта, в связи с чем В. Н. Доманевский, генерал-эмигрант, считал, что «наступления в 1916 году обратились в прелюдию марта и ноября 1917 года». Ему вторит и ген. А. С. Лукомский, начальник 32-й пехотной дивизии, дравшейся в составе Юго-Западного фронта: «Неудача операции лета 1916 года имела своим последствием не только то, что этим затягивалась вся кампания, но кровопролитные бои этого периода дурно отразились и на моральном состоянии войск». В свою очередь, будущий военный министр Временного правительства ген. А. И. Верховский вообще считал, что «мы могли кончить войну в этот год, однако понесли «огромные, ни с чем не сообразные потери».

Во-вторых, гибель подготовленных за зиму солдат и офицеров, призванных в Вооруженные Силы после провальной кампании 1915 года, означала, что продвижение вперед, на запад, будет вновь, как и в 1914 году, подпитываться наспех подготовленными резервами. Вряд ли такая позиция была выходом из ситуации, однако в России почему-то не делали разницы между перволинейными и второочередными дивизиями, между кадровыми и ополченскими полками. Почти не делали, полагая, что раз поставленная задача должна быть выполнена любой ценой, вне зависимости от цены победы на данном участке фронта.

Бесспорно, удавшийся прорыв на Ковель должен был бы образовать громадную «прореху» в австро-германской обороне. Должны были бы перейти в наступление и армии Западного фронта ген. А. Е. Эверта. А в случае удачного продвижения вперед на очереди стояли и войска Северного фронта ген. А. Н. Куропаткина (в августе – Н. В. Рузского). Но ведь всего этого можно было бы добиться ударом на ином участке Юго-Западного фронта. На том, что был наименее укреплен, менее насыщен германскими дивизиями, имел бы больший диапазон альтернатив в отношении развития прорыва.

Однако, как бы в насмешку, русское командование предпочитало преодолевать оборону врага по линии наибольшего сопротивления. И это – после выдающейся победы! Примерно то же самое произойдет и в 1945 году, когда после ослепительной Висло-Одерской наступательной операции советское командование бросилось на штурм Берлина в лоб, через Зееловские высоты, хотя наступление армий 1-го Украинского фронта предоставляло куда большие успехи при гораздо меньших потерях. Правда, в 1945 году, в отличие от 1916 года, дело закончилось победой, а не отражением атак нашей стороны, но какова была цена.

Итак, цена кровью войск за победу Брусиловского прорыва была ни с чем не сообразна, да вдобавок победы в ударной армии фактически закончились уже в июне, хотя атаки продолжались еще три месяца. Впрочем, уроки были учтены: так, на Совещании высшего командного состава в Ставке 17 декабря 1916 года было признано, что напрасные потери только подрывают мобилизационные возможности Российской империи, уже и так близкие к исчерпанию. Признавалось, что необходимо «крайне внимательно относиться к операциям, дабы не было излишних потерь… нельзя операции производить там, где это невыгодно в тактическом и артиллерийском отношениях… как бы ни было выгодно направление удара в стратегическом отношении».

Главным следствием исхода кампании 1916 года стал воспринятый российским социумом заведомо неверный и несправедливый тезис о решительном подрыве престижа и авторитета существующей государственной власти в смысле обеспечения конечной победы в войне. Если в 1915 году поражения Действующей армии объяснялись недостатками техники и боеприпасов, и войска, все отлично понимавшие, тем не менее дрались с полной верой в конечный успех, то в 1916 году было практически все, а победа вновь ускользнула из рук. И речь здесь идет не о победе на поле боя вообще, а о диалектическом соотношении победы, платы за нее, а также видимой перспективы конечного благоприятного исхода войны. Неверие в командиров вызвало сомнения в возможности достижения победы под эгидой существующей верховной власти, которая в описываемый период была авторитарно-монархической и возглавлялась императором Николаем II.

Из книги В схватке с «волчьими стаями». Эсминцы США: война в Атлантике автора Роско Теодор

Итоги Влияние анархономики на вашем рынке в будущем утвердится и усилится под влиянием нескольких факторов. Емкость и мощность компьютеров возрастет. Более распространенным станет и мобильное подключение к интернету.В результате появятся более эффективные способы

Из книги Другая хронология катастрофы 1941. Падение "сталинских соколов" автора Солонин Марк Семёнович

Итоги Значение Корейской войны оказалось колоссальным. Соединенные Штаты оказались вовлеченными в войну на Азиатском материке. Они сражались в обычной войне с китайцами, имевшими неисчерпаемые людские ресурсы, значительно превосходившие возможности США. Никогда ранее

Из книги Крылья Сикорского автора Катышев Геннадий Иванович

Итоги операции 1. Потери в корабляхАРГЕНТИНА Крейсер «Генерал Бельграно» + ПЛ «Санта Фе» ++ Патр. катер «Ислас Мальвинас» ++ Патр. катер «Рио Игуасу» + Транспорт «Рио Каркарана» + Транспорт «Ислас де Лос Эстадос» + Транспорт «Монсумен» выбросился на берег, поднят, но списан

Из книги Жить в России автора Заборов Александр Владимирович

Некоторые итоги К концу лета 1944 года подводная война практически завершилась. Немецкие лодки оказались совершенно неспособны перерезать коммуникации, идущие из Америки к новому фронту в Европе. Огромное количество транспортов, необходимое для нормального снабжения

Из книги Три цвета знамени. Генералы и комиссары. 1914–1921 автора Иконников-Галицкий Анджей

1.6. Итоги и обсуждение В самом начале четвёртой главы мы обсудили некоторые характерные особенности боевых действий в Прибалтике. Сейчас же я хочу обратить внимание читателя на две примечательные черты в изображении и восприятии истории этих событий. Летом 41-го среди

Из книги В поисках Эльдорадо автора Медведев Иван Анатольевич

Из книги Русская мафия 1991–2014. Новейшая история бандитской России автора Карышев Валерий

Из книги Крах плана «Барбаросса». Том II [Сорванный блицкриг] автора Гланц Дэвид М

Итоги Снесарев был поставлен во главе Академии как раз тогда, когда разворачивалось деникинское наступление на Москву. Наступление закончилось катастрофой; белые откатились к Белгороду и Харькову. В ноябре 1919 года Деникин назначил своего недруга Врангеля командующим

Из книги автора

Итоги Продолжавшаяся два года и десять месяцев первая английская кругосветная экспедиция стала самым выгодным коммерческим предприятием в истории мореплавания. Елизавета I и другие пайщики получили 4700 % прибыли на вложенный капитал. Стоимость привезенных Дрейком

Из книги автора

Итоги в МВД Выступая на коллегии ГУ МВД по Москве, посвященной итогам работы полиции в 2013 году, глава МВД РФ Владимир Колокольцев жестко раскритиковал действия стражей порядка. Оказалось, что, добившись в целом неплохих результатов в своей работе, они занимались и

Из книги автора

Глава 10 Итоги Когда 22 июня 1941 г. германский вермахт устремился на восток на Советский Союз, приступив к реализации плана «Барбаросса», рейхсканцлер Германии Адольф Гитлер, его генералы, большинство немцев и значительная часть населения стран Запада ожидали скорой

Самую успешную наступательную войсковую операцию Первой мировой войны по праву связывают с именем генерала от кавалерии Алексея Алексеевича Брусилова.

Брусиловский прорыв стал предтечей замечательных прорывов, осуществленных нашей армией в Великой Отечественной войне. В ходе его подготовки и проведения был найден русский выход из позиционного тупика, позволивший впоследствии прорывать оборону хорошо окопавшегося противника, а одновременный прорыв фронта на многих участках не позволял немцам маневрировать резервами.

Вопреки общепринятой тактике, генерал предложил отказаться от единого главного удара, а атаковать сразу по всему фронту. Каждая из четырех армий Юго-Западного фронта (7-я, 8-я, 9-я и 11-я) наносила удар самостоятельно, причем не один, а несколько. Таким образом, противник был сбит с толку и практически не имел возможности использовать резервы, а нашим войскам на основных направлениях удалось добиться двукратного превосходства, хотя, в целом, серьезного численного перевеса Брусилов не имел. Русские резервы использовались на тех участках, где наступление развивалось наиболее успешно и дополнительно увеличивали эффект от прорывов, коих всего оказалось тринадцать.

Тяжелая и мортирная артиллерия вели разрушение укрепленных пунктов, а легкая артиллерия делала проходы в проволочных заграждениях. Огонь русской артиллерии производил большие повреждения, разрушая бруствер, засыпая окопы и ходы сообщения. В 8-м армейском корпусе легкая артиллерия проделала 38 проходов в проволочных заграждениях, а тяжелая артиллерия разрушила почти всю первую линию окопов, местами сняв совершенно перекрытие в убежищах. В 39-м же армейском корпусе ввиду слабого разрушения артиллерийским огнем проволоки войска выбросили несколько партий подрывников, которые прорезали в районе Хромяково первую и частью вторую линию проволочных заграждений.

Наибольшего успеха на первом этапе достигла 8-я армия генерала от кавалерии А. М. Каледина: в первый же день атака центральных корпусов 8-й армии имела полный успех. Русские заняли на широком фронте первую укрепленную полосу противника, взяв до 15 тысяч пленных, орудия и много другого военного имущества. В дальнейшем армия, прорвав фронт, 7 июня заняла Луцк, а к 15 июня наголову разгромила 4-ю австро-венгерскую армию эрцгерцога Иосифа Фердинанда. Было захвачено 45 тыс. пленных, 66 орудий, многие другие трофеи. Части 32-го корпуса, действующего южнее Луцка, взяли г. Дубно. Прорыв армии Каледина достиг 80 км по фронту и 65 в глубину.

11-я и 7-я армии прорвали фронт, но контрударами противника наступление было приостановлено.

9-я армия под командованием генерала П. А. Лечицкого прорвала фронт 7-й австро-венгерской армии, перемолов её во встречном сражении, и к 13 июня продвинулась на 50 км, взяв почти 50 тыс. пленных. 18 июня 9-я армия штурмом взяла хорошо укреплённый г. Черновцы, за свою неприступность названый австрийцами «вторым Верденом».

Таким образом, оказался взломанным весь южный фланг австрийского фронта. Преследуя противника и громя части, брошенные для организации новых рубежей обороны, 9-я армия вышла на оперативный простор, занимая Буковину: 12-й корпус, продвинувшись далеко на запад, взял г. Куты; 3-й кавалерийский корпус, проскочив ещё дальше, занял город Кимполунг (ныне в Румынии); а 41-й корпус 30 июня захватил Коломыю, выходя к Карпатам.

Несмотря на частичный успех, наступление Юго-Западного фронта имело крупное стратегическое значение во всей кампании 1916 года. Противник потерял в мае — августе до 1,5 млн. человек, в том числе свыше 400 тысяч пленных (русские войска потеряли около 0,5 млн. человек); русские войска захватили 581 орудие, около 1800 пулеметов, около 450 бомбометов и минометов. В результате Брусиловского прорыва силы австро-венгерской армии были настолько подорваны, что до конца войны она уже не могла вести активные действия. Наступление оказало большую помощь союзникам, так как противник, перебросив на Восточный фронт 30,5 пехотных и 3,5 кавалерийских дивизий, был вынужден прекратить наступление в Трентино против Италии, и ослабить давление на Верден.

Брусиловский прорыв так и остался прорывом, к коренному перелому ситуации на Восточном фронте он не привел. Австрийцы и немцы вынуждены были снять войска с других направлений (всего 34 дивизии), и к концу лета русское наступление в Волыни и Галиции остановилось — ушедшие вперед на 100-120 километров, но обескровленные полки Юго-Западного фронта вынуждены были перейти к обороне.

« […] что бы ни говорили и ни писали, я остаюсь при своем мнении, доказанном на деле, а именно: при устройстве прорыва, где бы то ни было, нельзя ограничиваться участком в 20-25 верст, оставив остальные тысячу и более верст без всякого внимания, производя там лишь бестолковую шумиху, которая никого обмануть не может. Указание, что если разбросаться, то даже в случае успеха нечем будет развить полученный успех, конечно, справедливо, но только отчасти» - писал сам Алексей Алексеевич в своих мемуарах.

Брусиловский прорыв вошел во все учебники по военному искусству, и впоследствии схожая тактика неоднократно применялась как в первой, так и во второй мировых войнах. Несмотря на свою незавершенность, эта операция представляет собой выдающееся достижение военного искусства, что не отрицают и иностранные авторы. Они воздают должное таланту русского генерала. «Брусиловский прорыв» — единственное сражение первой мировой войны, в названии которого фигурирует имя полководца.

Алексей Алексеевич Брусилов — это один из тех людей, которыми вправе гордиться любой русский человек. Всю жизнь он без страха и упрека служил Родине, а не режиму. Он бился за Российскую империю, хотя не был в фаворе у монарха, он был Верховным главнокомандующим при Временном правительстве, одновременно споря с политикой Керенского, он пошел в Красную армию (как инспектор кавалерии), хотя не разделял большевистских взглядов и отказывался воевать против бывших соратников. Написанные им в последние годы жизни воспоминания сильно не понравились советской власти, и имя генерала постарались по возможности вычеркнуть из истории. Нельзя сказать, что имя Брусилова забыто, но очевидно, что в табели о рангах великих русских полководцев он занимает не подобающее ему место.

Хава Хасмагомадова